На круглом столе в череповце обсудили строительство целлюлозного комбината (видео)

На круглом столе в череповце обсудили строительство целлюлозного комбината (видео)

В Череповце прошел круглый стол по вопросу строительства целлюлозного комбината. В дискуссии учавствовали инвестор, генеральный директор компании «СВЕЗА» Алексей Мордашов, помощник председателя совета директоров компании «СВЕЗА» Борис Френкель, преподаватель биологии из школы № 10 Череповца Альмира Бабушкина, профессор биологии Григорий Чуйко.

— Алексей Александрович, вы подписали соглашение с правительством Вологодской области о постройке нового завода. Что это за предприятие, где оно будет выстроено и каковы сроки реализации проекта?

Алексей Мордашов:

— Мы предполагаем, что целлюлозный завод возможно выстроен на территории Вологодской области, в Череповецком районе. В случае если все отправится по отечественным замыслам, он возможно возведен в течение 5–6 лет. Приблизительно год нам нужен на проработку всех подробностей и пять лет — на проведение изыскательных и строительных работ на площадке.

Успех проекта зависит от национальной помощи, и мы рассчитываем реализовать его в форме национально-частного партнерства, при котором государство в лице федеральных и областных правительства возьмет на себя развитие инфраструктуры (железной дороги, электрических подстанций, сетей), а мы выстроим сам завод. Наряду с этим мы рассчитываем уложиться в те сроки, каковые я назвал.

Имеется громадный всемирный опыт строительства таких фабрик. На самые современные из них, выстроенные в последнее время, мы и ориентируемся. Завод будет производить около 1 млн кубов беленой целлюлозы в год — в России данный проект будет лидирующим.

В последние 30 лет в России целлюлозные фабрики не строились.

Целый проект будет стоить приблизительно 2 млрд американских долларов, из которых на развитие инфраструктуры нужно израсходовать около 250 млн. Другое будет выстроено за счет инвесторов — прямых инвестиций и кредитов, каковые мы рассчитываем привлечь.

— Из-за чего вы вычисляете, что таковой проект нужен Вологодской области?

Алексей Мордашов:

— Обстоятельство весьма несложна: традиционно главными источниками доходов для Череповца и Вологодской области были химия и металлургия. Но разумеется, что эти отрасли — циклические, и на примере Череповца мы видим: имеется подъем рынка, а имеется спад, и в периоды спада налоговые поступления в бюджеты всех уровней значительно сокращаются. И это отражается на всем.

Разумеется, что череповчане желают приводить собственных детей в дошкольные учреждения, желают посещать больницы и поликлиники и приобретать в том месте качественные услуги независимо от конъюнктуры рынка стали либо химических удобрений. Это указывает, что нам нужна диверсифицированная области и база экономики, и города. И именно лесной кластер имел возможность бы стать весьма хорошим дополнением.

Вологодская область имеет богатые лесные ресурсы. Уже сейчас по количествам лесозаготовки она находится на втором месте в РФ, по отдельным видам — кроме того на первом месте. Имеется громадная расчетная лесосека, то имеется тот количество лесных ресурсов, что возможно заготавливать. Он образовывает более 20 млн кубов, из которых сейчас заготавливается меньше семи — потенциал огромен.

Целлюлозный завод требует немногим более трех миллионов кубов. Соответственно, у нас имеется громадный потенциал применения лесных ресурсов.

Из-за чего крайне важно строить лесной кластер около целлюлозного завода? По причине того, что целлюлозный завод — это предприятие, которое применяет отходы древесины. Для производства пиловочника, фанеры, вторых изделий из древесины употребляется нижняя часть ствола дерева, а верхняя часть, так называемый баланс, идет в отходы. Наряду с этим сейчас в Вологодской области из 3 млн кубов отходов 25–30 % остается на делянках из-за неосуществимости применения.

Это загрязняет лес, ухудшает экологию, ведет к заболачиванию лесов. А целлюлозный завод собирает все отходы и превращает их в целлюлозу, которая пользуется большим спросом на рынке.

И самое основное. По окончании проведения расчетов вместе с обладминистрацией мы заключили  , что, в случае если бы завод функционировал сейчас, мы приобретали бы от него 2,5 млрд прямых налогов и около 3 млрд налога на имущество. Плюс 400 рабочих мест на самом заводе, 6–7 тысяч мест в лесном кластере и подоходный налог. Тогда целлюлозный завод был бы в состоянии за 10 лет всецело погасить госдолг Вологодской области.

Все мы знаем, сколько было дискуссий, сколько совершено больных сокращений затрат бюджета. На мой взор, это достаточно весомый довод поддержать строительство завода. Мы недоиспользуем потенциал, что у нас имеется, а так как у нас не так много возможностей для развития.

Само собой разумеется, было бы здорово развиваться за счет IT-разработок либо телекоммуникации, но таких проектов нет. Структура трудовых области и ресурсов Череповца такова, что ожидать аналогичных проектов не приходится. Как мы будем жить в условиях колебаний конъюнктуры, подъёмов и спадов рынка?

Лесной целлюлозный завод и кластер — редкая возможность. Мы думаем, что отечественный завод будет одним из самых экономически действенных в мире за счет комбинации факторов: размещения, действенной заготовки леса и т. д. И он будет самым современным.

— Вы упомянули проблему экологии, которая и взбудоражила общественность. Альмира Степановна, вы на собственных уроках обсуждаете экологические неприятности?

Альмира Бабушкина:

— Я интересовалась мнением собственных старшеклассников (это шесть классов по 25 человек) по предлогу строительства завода. 90 процентов ребят говорят, что не желали бы, дабы завод стоял в отечественном городе. Они растолковывают это тем, что две сверхтяжелые отрасли — химия и металлургия — достаточно агрессивны. К тому же рядом находится Рыбинское водохранилище.

Изначально само строительство водохранилища, антропогенное действие на природу уже нарушило естественную судьбу отечественного северного края. Само собой разумеется, парни не рассуждают с точки зрения экономики, возможно, в силу возраста. Я поинтересовалась у них: в случае если бы была возможность уехать из отечественного города, вы бы ей воспользовались?

И многие ответили, что не возвратились бы ко мне из-за неблагополучия города с экологической точки зрения. При том, что дети обожают город. Меня как учителя это несоответствие весьма огорчает.

Борис Френкель:

— К сожалению, отечественные представления о целлюлозном заводе во многом связаны с теми производствами, каковые уже существуют в России. Все слышали, какие конкретно неприятности на Байкальском ЦБК. Все, кто был на Сокольском ЦБК, замечательно знают, в каком состоянии в том месте какой запах и река стоит в воздухе. Но дело в том, что современное производство — принципиально второе. Технологии весьма на большом растоянии ушли с тех пор, в то время, когда у нас строились эти фабрики.

Григорий Михайлович (Чуйко. — Ред.) был на финском заводе «Кюми» и может подтвердить, что в том месте в воздухе нет никакого запаха. К стенке завода примыкает одно из наибольших в Финляндии гольф-полей, куда приезжают поиграть в гольф со всей страны. В пятистах метрах от завода живёт глава горадминистрации города, в том месте находятся детские школы и сады.

На заводе «Кюми» стоят две ступени очистки, а у нас добавляется еще одна. Это связано и с отечественным пониманием обстановки в Череповце, и с твёрдыми русскими природоохранными нормами, каковые мы должны выполнять.

Новейшие технологии принципиально отличаются от тех, что были раньше. К примеру, 30–40 лет назад разработка отбелки целлюлозы включала атомарный хлор, что при взаимодействии с водой образовывал токсичные соединения, вредные для людской организма. Сейчас ни на одном производстве в развитых государствах атомарный хлор не используется.

На отечественном заводе мы по большому счету заложили озоновую отбелку — самую современную и дорогую.

С точки зрения стоков по некоторым параметрам мы будем кроме того чистить водохранилище, сливая воду лучшего качества, чем та, которую будем забирать. Вместе с водой из водохранилища каждый год будет изыматься около 100 тысячь киллограм взвешенных частиц, на которых концентрируются вредные для человека вещества. Тут нужно иметь в виду, что новейшие технологии, в большинстве случаев, комплексные: разрешают и улучшать экологию, и повышать уровень качества продукции, и уменьшать издержки.

По причине того, что продукция, не содержащая хлора, есть премиальной, и за нее возможно взять дополнительную прибыль.

Алексей Мордашов:

— Мне бы хотелось сообщить несколько слов по предлогу того, что поведала Альмира Степановна. Да, мы являемся заложниками индустриального развития отечественного региона. Наряду с этим в случае если мы сравним заболеваемость в районах и Череповце области, то в районах она выше.

И мы не до финиша понимаем обстоятельства этого.

без сомнений, большие предприятия в Череповце не улучшают экологию и общее состояние организма обитателей. Но с второй стороны, имеется большое количество факторов (еда, транспорт), каковые очень плохо воздействуют на здоровье не меньше, а быть может, кроме того больше. Но в Череповце кроме этого выше длительность судьбы.

Возможно, это разъясняется вторым качеством судьбы, уровнем и социальными привычками медобслуживания.

Мы являемся и наследниками, и заложниками того развития, которое было тут десятилетия до нас. И в случае если мы желаем уровень качества судьбы сохранить, нам придется продолжительное время сохранять существующую структуру экономики. Это не значит, что мы должны успокоиться и ничего не делать.

Именно напротив. Нам предстоит, извлекая пользу из индустриальной силы Череповца, сделать это минимально больным для людей и для внешней среды.

В мире имеется технологии, разрешающие снижать выбросы. на данный момент на ЧерМК превышение норм выбросов осталось только по трем показателям, но и по ним через пара лет мы войдем в норму. Уверен, что живущие в Череповце десятилетиями (так же, как и я) увидели — снег стал чище.

Альмира Бабушкина:

— Соглашусь. В 1983 году, в то время, когда я в первый раз приехала в Череповец, я была изумлена коричневым цветом снега.

Алексей Мордашов:

— Да, на данный момент для того чтобы нет. Обстановка изменяется к лучшему и будет изменяться. Мы реализовали большие экологические проекты.

На устранение неорганизованных выбросов израсходовали 100 млн американских долларов, и пыльные хвосты над конвертерным производством провалятся сквозь землю. Само собой разумеется, возможно делать действие фирм менее больным для природы, но сделать их совсем чистыми запрещено. Наряду с этим мы желаем жить лучше.

Мы должны обеспечить устойчивость муниципальный экономики, областного бюджетов и городского. Как это сделать без экономразвития? Если не будет рабочих мест?

Исходя из этого целлюлозный завод и показался на повестке дня.

Кстати, поверьте, что лично для меня это громадный риск. Я обязан инвестировать 2 миллиардов долларов. Отдача от этого проекта непростая, по причине того, что срок окупаемости громадной — 13 с половиной лет.

Целлюлозные фабрики дают устойчивый доход, но они весьма капиталоемкие, и, дабы их выстроить, необходимы громадные упрочнения. Исходя из этого очень важно, дабы проект пользовался определенной помощью в городе.

— Григорий Михайлович, у вас имеется какие-то опасения по предлогу фауны и сохранности флоры Рыбинского водохранилища по окончании строительства?

Григорий Чуйко:

— Само собой разумеется, сказать о том, что современное производство возможно полностью надёжным, достаточно тяжело. Все равно какой-то фактор риска существует. Новые разработки очистки дают основания сказать, что риски будут минимизированы, но хотелось бы убедиться, за счет чего это будет сделано.

А то, что Рыбинское водохранилище подвержено человеческому влиянию, — установленный факт.

Особенно очень сильно воздействует коммунально-промышленный сток Череповца на Шекснинский плес водохранилища. По экологическим показателям Шекснинский плес будет в более напряженном состоянии, чем Моложский, Центральный плёсы и Волжский.

Алексей Мордашов:

— Я уверен, что мы сможем выстроить целлюлозный завод в соответствии с лучшими практиками и он будет оказывать минимальное действие на внешнюю среду. Наряду с этим я всецело разделяю озабоченность Григория Михайловича. Разумеется, что итог зависит от нас. Давайте совместно осуществлять контроль процессы, совместно разбираться. В этом смысле озабоченность горожан и экологов не лишь понятна, но и крайне полезна.

Я надеюсь, мы сможем «переплавить» озабоченность в некое публичное перемещение, которое разрешит усилить контроль.

Нам задают вопрос: из-за чего бы не выстроить завод в Соколе? Сокольский ЦБК будет в таком состоянии, что, по отечественному убеждению, сделать его экологически чистым не представляется вероятным. Мы изучили много мест и нынешнюю площадку выбрали из-за ее близости к инфраструктуре, которая ответственна для экономического успеха, потому, что сетей прокладки и расстояния дорог должны быть разумными.

Но основная обстоятельство — наличие «громадной воды». Целлюлозные фабрики во всем мире стоят у «большой воды», по причине того, что их единственный заметный выброс в внешнюю среду — это мелкодисперсная древесина, и необходимо много воды, дабы поглотить и растворить эти отходы. Площадка в Соколе не подошла как раз по данной причине.

Сухона — через чур маленькая река, дабы обеспечить надёжное растворение отходов.

Имеется скептики, каковые говорят: это за границей все прекрасно, но не у нас. В финише финишей, мы страна, которая послала человека в космос. Из-за чего необходимо сходу опускать руки и вычислять, что мы ни на что не способны? Мы должны развиваться, наряду с этим развитие не должно иметь запредельной цены.

Мы берем на себя ответственность, и я уверен, что мы сможем выстроить таковой целлюлозный завод. Мы делали большое количество того, чего не делали до нас раньше. Но в данном случае мы следуем уже существующим примерам.

знания и Наш опыт разрешают верить в  том, что мы выстроим все в соответствии с лучшими практиками.

взглянуть на Европу, которая для нас есть примером качества судьбы, — так как в том месте целлюлозные фабрики имеется. Само собой разумеется, было бы здорово все предприятия закрыть, все вредное действие, включая сельское хозяйство и транспорт, убрать. И как мы тогда будем жить? Давайте не будем выплескивать с водой ребенка, не будем отказываться от промышленного развития, которое нам доступно.

Мы сделаем его разумным, поскольку такие примеры имеется.

Альмира Бабушкина:

— Алексей Александрович, вы рассуждаете с точки зрения человека другого масштаба. А для людей, живущих в Череповце, мерилом есть в первую очередь здоровье. Я пологаю, что усталость от целого коктейля фабрик и приводит к тревожному состоянию. Люди должны разобраться.

Дабы сообщить да либо нет, необходимо осознать, что нас ожидает.

Алексей Мордашов:

— Сообщу о размещении завода. Пускай его строительство запланировано неподалеку от Череповца, но, строго говоря, это совсем не Череповец. От завода до ближайшей точки города — около 20 километров, до Заречья — практически 30. Кроме того ярые соперники строительства говорят, что на таком расстоянии вредные выбросы, какими бы они ни были, ликвидируются.

Мы намерено отнесли завод от города, намерено так продолжительно искали точку, которая доходила бы по всем параметрам.

Григорий Чуйко:

— Думаю, людей больше всего тревожит вода, по причине того, что главное загрязнение идет за счет сточных вод. Опасения понятны, поскольку, как говорится, обжегшись на молоке, дуют на воду. В прошлые годы в Череповце загрязнение хватало важным, и на данный момент оно остается.

Особенно это относится стойких загрязняющих веществ, каковые, попадая в внешнюю среду, остаются в том месте на долгое время, оказывая вредное влияние на человека. Мне как обывателю ясно это опасение, и я как обыватель также в какой-то степени опасаюсь. Но в то же время я осознаю, что мы не можем, не строя ничего, пробовать взять все.

А как специалиста, ученого-эколога меня тревожит вопрос: какова будет настоящая экологическая обстановка по окончании строительства целлюлозного завода? Дабы ответить на него, нам необходимо в первую очередь совершить весьма хорошую экологическую экспертизу предприятия, причем на стадии планирования. Дабы было четко ясно: что будет поступать в воду, в каких количествах, как это может отразиться на экосистеме водохранилища и оказать влияние на человека.

Дабы на этапе планирования мы смогли предусмотреть экологические риски и инвестировать , дабы их минимизировать.

Опытный экспертиза и экологический контроль необходимы на всех стадиях. Опытное вывод должно быть максимально доступно общественности, по причине того, что отсутствие информации рождает слухи. А на обывательском уровне эти слухи обрастают такими подробностями, которых нет и не возможно: народ начинает сказать, что в Рыбинском водохранилище находят каких-то монстров, генетических мутантов и другое.

Алексей Мордашов:

— Как раз исходя из этого мы рассчитываем на вовлеченность и внимание в эти вопросы всех экологов отечественного региона. Мы замечательно понимаем, что необходимо пройти все экспертизы. У нас имеется оценка регулирующего действия, сделанная опытной компанией.

Ее эксперты заключили  , что все параметры укладываются в ПДК. Но в отечественных конкретных условиях мы желали бы, дабы вы ее еще раз оценили их, уже с вашей точки зрения.

Мы не начнём строить завод, что будет загрязнять внешнюю среду, мы не планируем уничтожить водохранилище. Именно крайне важно на предварительном этапе все проработать и сделать дешёвым для общественности, дабы опровергнуть все слухи. В случае если мы вправду ошибаемся, мы не будем строить данный завод. У нас нет задачи любой ценой его «продавить».

Нам принципиально важно и полезно взять любую экспертизу извне. Дополнительный контроль удержит нас от неточности. Это наша общая задача.

— Как быть со страхами по предлогу того, что в Финляндии это трудится, а у нас трудиться не будет?

Борис Френкель:

— Во-первых, нереально слить неочищенную воду, минуя очистные сооружения — труба идет именно на них. Отключить очистные нереально также: они встроены в разработку, и, отключив их, ты практически останавливаешь завод. Потому, что завод вправду весьма без шуток автоматизирован (а по-второму на современном производстве легко нереально), установленные датчики машинально останавливают целый процесс, в случае если что-то пошло не так.

Причем все эти совокупности сделаны с «защитой от дурака», и, в случае если человек совершает неточность, автоматика защищает процесс. Так, при озоновой отбелке достаточно пара секунд передержать массу в озоновой среде, для получения брака в огромных количествах — пара десятков кубов целлюлозы. В случае если технологии не будут соблюдаться, завод трудиться не сможет.

— Из-за чего в Финляндии большое количество мелких фабрик, а вы решили строить один большой?

Борис Френкель:

— В Финляндии фабрики не такие уж мелкие. Помимо этого, на данный момент по всему миру идет тенденция укрупнения, по причине того, что эффект масштаба снабжает более низкую себестоимость, делая завод более конкурентоспособным. Мощность финских фабрик — 600–700 тысяч кубов в год, отечественный — «миллионник».

К тому же финские фабрики строились в далеком прошлом, а по окончании модернизировались, исходя из этого имеется ограничения или по площади, или по забору воды, или по транспортной инфраструктуре. В том месте сложно сходу выстроить большое производство, потому, что все они исторические, этим фабрикам по 100, по 120 лет. Отечественный завод строится с таких ограничений и нуля не имеет.

Алексей Мордашов:

— Желаю добавить, что все фабрики, каковые строятся в мире на данный момент, — «миллионники». Это сложившийся оптимальный размер. В случае если мы желаем быть экономически действенными, мы должны этому направляться.

— Не будет ли неприятностей со сбытом целлюлозы?

Алексей Мордашов:

— Имеется громадный рынок целлюлозы, имеется громадный и растущий спрос на нее и в России, и в мире. Целлюлоза — это не бумага, а исходное сырье, из которого позже делается огромное количество бумажных продуктов. И мы, может, не весьма обращаем внимание на то, что эти бумажные продукты заполняют нашу жизнь все больше и больше: салфетки, памперсы и т. д. Мы уверены, что сбыт совершенно верно будет.

Неприятность, как неизменно, не в отсутствии физической возможности реализовать товар, а в экономической целесообразности. Мы рассчитываем, что все сделаем верно, у нас будет низкая себестоимость, и тогда при любых колебаниях всемирный конъюнктуры мы будем в экономически устойчивом положении.

Альмира Бабушкина:

— Я, как человек разумный, неизменно рационально отношусь к любой идее. Я не могу заявить, что изначально была совсем против строительства, но чтобы определиться, необходимо иметь данные, которую во многом я сейчас взяла.

Алексей Мордашов:

— Мы создадим коммисию, которую будет координировать глава комитета по экологии Законодательного собрания Вологодской области Михаил Сергеевич Ставровский, бывший глава горадминистрации Череповца. Она будет собирать мнения всех участников процесса. Все, кто желает, смогут обращаться к нему.

Пользуясь случаем, я желал бы обратиться к инициативной группе «Нет ЦБК». Вы небезразличные люди, вы желаете и готовы брать на себя ответственность за судьбу ваших вашего города и детей. Приходите в коммисию и участвуйте совместно в том контроле, что мы желаем организовать. Мы предоставим вам оценки регулирующего действия, сделанные финской компанией, запросим дополнительную данные у консультанта, предоставим сам проект.

Если вы видите какие-то проблемы и риски, давайте оценим действие конкретно на Шекснинский плес, по причине того, что, я согласен, это сверхчувствительный вопрос. И тогда мы ответим себе на вопрос: можем ли мы выстроить предприятие экологически чистым? В случае если можем — будем его строить.

Но давайте будем не забывать, что мы сами должны отвечать за  собственную судьбу. Череповцу необходимо развитие экономики, каждому из нас необходимо личное развитие, но оно не возьмется само по себе из ничего. Это не свидетельствует, что за развитие мы должны платить любую цену, но без него перемещения вперед не будет.

Обсудим! 13.11.2014

Темы которые будут Вам интересны:

Читайте также: